Истории жительниц Кольцово, выживших в осажденном Ленинграде, вошли в сборник «Гены стойкости и любви».
Людмила Ивановна Виноградова с кольцовскими школьниками.
Новосибирская областная общественная организация инвалидов и пенсионеров «Блокадник» выпустила в свет книгу «Гены стойкости и любви». Это сборник историй бывших ленинградцев, живущих сейчас в Новосибирске и области.Среди них – рассказы жительниц Кольцово.
Сегодня мы публикуем отрывки из главы о Людмиле Виноградовой.
Я, Виноградова Людмила Ивановна (девичья фамилия Перова), родилась 24 июля 1933 года в г.Калязин Калининской области (ныне Тверской). Годы были тяжелые, особенно 1937 год—раскулачивание, отбирали лошадей, жить становилось все труднее, и родители решили перебраться в Новгород. Ехали с детьми и родителями мамы. Там купили дом, наладили свое производство, они валяли валенки. Счастье оборвалось в один день. И в 32 года мама стала вдовой, а у нас не стало отца. Папу призвали сразу же в июне 1941…
Когда фашистские самолеты стали летать над Новгородом, началась паника, пришлось срочно бежать из города. В этой суматохе я потеряла маму, а она — меня… Очнулась я только на пароходе. Я очень плакала и звала маму. Стали подходить люди, меня успокаивали и вдруг, обняв, меня стала целовать моя крестная, младшая сестра моей мамы. Она спросила меня: «Люсенька, где же мамочка, где Клавочка?». Крестная приезжала к бабушке с дедушкой, чтобы забрать их к себе в Ленинград, но они не захотели бросать свой дом, а когда 19 августа немцы вступили на Новгородскую землю, им пришлось все бросить и добираться до Калязина, где пешком, где на лошади, лесом, так что тоже хлебнули горюшка.
Мы доплыли благополучно до Санково, сели на поезд и добрались до Ленинграда.Только до сих пор я не могу понять свою крестную, которая, столкнувшись с войной, не сделала для себя выводы, что надо срочно запасать продукты, хотя бы всякую крупу, консервы, печенье и т.д.
Тогда не было холодильников, и хранить продукты летом было негде, а зимой их вывешивали в сетку за окном. Ленинградцы брали мало, только на один день, так они привыкли жить, надеясь, что немцы до Ленинграда не дойдут. Но фашисты быстро продвигались к городу, несмотря на сопротивление наших войск. Затем началась бомбежка Ленинграда, взорвали Бадаевские склады—не стало ни сахара, ни муки, ни других продуктов. Город остался без продовольствия. Все бросились в магазины, но уже вышел приказ: закрыть—была введена карточная система.
Мой дядя, Павлов Елисей Константинович, муж моей крестной Огурцовой Евдокии Михайловны, работал на заводе электриком. Все оборудование завода, станки, людей срочно эвакуировали на Урал. Его несколько дней не было дома, а перед уходом он сказал, чтобы тетя Дуся собрала все необходимые для детей и для них вещи, ничего лишнего, а он заедет за нами, так как улетает последний их самолет.
Помню, как крестная металась по комнате, собирая в мешок вещи, но, когда дядя Леня, запыхавшись, а мы жили на 5-м этаже, вошел и стал нас торопить, крестная села на оттоманку, меня прижала с одной стороны, а Верочку с другой, и сказала: «Ленюшка, я никуда не поеду и не получу. Тебе надо — лети. Я остаюсь в Ленинграде, в своей комнате. Если суждено — будем жить, если нет – умрем все вместе, в своем родном городе». Пока спорили, ругались, уговаривали друг друга, самолет улетел, но не долетел — его сбили немцы. Так дядя Леня остался дома и жил с нами до прорыва блокады, а потом его забрали на Ленинградский фронт.
Я хочу особо написать о своей крестной маме. Это была удивительная женщина—жизнерадостная, добрая, чуткая, обладающая необыкновенным чутьем. Всю блокаду и потом везде нас оберегала и охраняла, всем помогала. Она всегда делила все поровну, если кто-то из нас двоих провинился, наказывала обеих по углам. Поэтому мы с Верой научились дружно жить и не жаловаться друг на друга. Не знаю, откуда у нее брались силы, она состояла в дружине, где обучали противовоздушной обороне, ходила с противогазом на боку и санитарной сумкой. Штаб находился в бомбоубежище, где прятались все жильцы нашего дома.
Я везде бегала за крестной. Иногда мне попадало, что я оставляю Верочку одну, но все равно мы с ребятами лазили на крышу и смотрели, как наши прожекторы высвечивает немецкий самолет и наши зенитки по нему стреляют.
Если сбивали, то мы отмечали это мелом на трубе, добавляли единицу. У нас было столько радости, когда мы видели, как этот самолет летит вниз. Но когда летели бомбы, было страшно. Мы научились определять куда они упадут, иногда бежали в бомбоубежище, боясь что выпадут рядом с нашим «наблюдательным пунктом».
Но наступила первая холодная голодная зима. Водопровод не работал, воды не было, не было и тепла, сантехника тоже не работала, электричество тоже, были коптилки. Сначала у нас была лампа, но когда кончился керосин, в ней перешли на фитилек. Дядя Леня откуда-то принес буржуйку и установил ее около нашей круглой печки, на которой грели воду и что-то готовила крестная.
Окно было оклеено бумагой и висело одеяло, вечером все плотно закрывали, чтобы даже щелочки не было—за этим строго следили дружинники, чтоб наружу не проникал свет от коптилок, или когда ненадолго давали электричество, чтобы его не могли засечь вражеские самолеты.
Дрова приносил дядя Леня из сарая, колол мелко на чурочки, ими и топили буржуйку, около которой и грелись. Когда участились налеты и обстрелы, мы стали спускаться в бомбоубежище, иногда сидели в нем чуть ли не сутками.
По карточкам получали яичный порошок, норму хлеба для иждивенцев снизили до 125 граммов. Особенно тяжело было в декабре и январе, а февральские морозы доходили до минус 41. Люди замерзали и умирали. Мы очень переживали за нашу маму, которая одна ходила за водой с пятилитровым бидончиком на Пушкинскую улицу. Где она брала воду не знаю, но она всегда ее приносила. Кипятила в пятилитровой кастрюле, положив туда одну столовую ложку яичного порошка, разболтает его и наливает нам в чашки, мы пили и грелись так пять раз в день.
А потом ей удалось на Кузнечном рынке поменять свои новые валенки на дуранду. Это была такая радость— мы по маленькому кусочку сосали ее, как конфетку. Потом она как-то обменяла вещи на столярный клей и варила нам из него киселек. Так дожили до весны, когда в ход пошли лебеда, крапива, копали на поле картошку гнилую и делали из нее драники. Держались как могли…
Зима 1942 года—опять голод, хотя Москва помогала нам и Ладога выручала, но все шло на армию, ополченцев, обслуживание госпиталей, детских садов и детдомов, рабочих. Населению доставалось очень мало. Измучили морозы, голод, бомбежки, обстрелы. Люди умирали каждый день, мы тоже не могли уже ходить, больше лежали на диване в шубках, платках, в валеночках, под теплым одеялом…
Благодаря такой суровой зиме, в Ленинграде не было эпидемий, к весне все трупы вывезли на Пискаревское кладбище… Тогда почти все квартиры были пустые, кто умер, кто эвакуирован, кто на фронте. Нас переселили в другой подъезд на 2-й этаж в 27-ю квартиру…И вот через две недели в нашу квартиру на 5-м этаже попал снаряд и разворотил ее.
В школу я пошла в 9 лет. В 1943 году стало полегче. Фашистов от Ленинграда стали теснить, хотя они стойко сопротивлялись. Ладога нас кормила, все грузы шли по ней зимой, самолеты доставляли продовольствие, письма, посылки. Как бы ни было нам тяжело, видя каждый день смерть, мы выжили.
Блокада Ленинграда длилась с 8 сентября 1941 по 27 января 1944 года. Блокадное кольцо было прорвано 18 января 1943 года. 27 января мы испытали такую радость, какую и передать невозможно словами. Стали поступать продукты: масло, мясо, колбасы, крупы, сухое молоко, хлеба прибавили и ленинградцы ожили, стали наводить порядок в городе, пошли трамваи, заработали кинотеатры, школы.
Прошли годы с тех страшных и героических событий. Сегодня я ветеран войны-блокадница, ветеран труда—отдала 39 лет медицине, инвалид II группы, дочь отца, погибшего на фронте, вдова офицера, прошедшая с ним многие боевые точки.
Живу я с внуком в Кольцово. Меня часто приглашают в школы. Вместе с моими коллегами по организации мы рассказываем детям о войне и блокаде. И дети, и учителя всегда встречают приветливо и слушают с большим вниманием.
Справка. Сейчас в наукограде Кольцово проживают четыре ветерана-блокадницы. В День воинской славы России, 27 января, делегация Кольцово приняла участие в церемонии возложения цветов к стеле, воздвигнутой в честь трудового подвига ленинградцев, эвакуированных в Новосибирск в годы Великой Отечественной войны.
Автор фото: Татьяна Ветренко.
